Что касается Ваших киноинтересов, то, безусловно уважая их, я для себя отметил сокуровское "Солнце", потому что Сокуров сейчас, может быть, единственный режиссер в мире, который держит ту высочайшую планку истинного раздумья и философского кино, которую держали раньше три мастера-итальянца: Антониони, Феллини и, главным образом, Висконти. К сожалению, сейчас жив только Антониони. Для меня Ваше мнение много значит, обязательно доберусь я и до фильма Потемкина.
Что касается Букера Миши Шишкина, я, конечно, рад за него, потому что он милый и, кажется, добрый парень. По крайней мере, мне с ним во время встречи в Париже было комфортно. Я прочел его роман, он точно и с глубокой внутренней вспашкой написал, но — это мнение не только моё, но в первую очередь критика Павла Басинского — он, Миша, очень скучно, биологически скучно пишет. Это уже от природы, здесь ничего не поделаешь. Впрочем, если бы я сидел в жюри, то он, наверное, всё равно бы этот "нацбест" получил: я читал почти всё, что входило в "июрт-лист". Я рад, что Миша будет у Вас, передавайте ему привет и мою уверенность, что посещение Вашего дома будет одним из лучших "эпизодов" его путешествия в США.
Что делаю я? Как складывается моя жизнь? Главное: я под впечатлением Вашей фразы о расширении интеллектуальных возможностей жизни после ухода на пенсию. Я человек скромный в быту, живу по накрепко и органично усвоеннному принципу людей, которые "и новости, и неудобства несут, как господа". Поэтому я вожделенно жду свободы, хотя не столько мои собственные обстоятельства, но окружающие и их взгляды на их собственную жизнь и судьбу института противятся этому. Здесь скорее закон стоит на страже моих интересов, но Россия привыкла к тому, что его надо обходить.
Я, как ни странно, начал новый роман и даже написал страничек десять, запала у меня еще на несколько страниц. Но и "Марбург", который я начал со сцены в самолете, полтора года простоял именно в этом эпизоде, без всяких прибавок. Возможно, и новый роман будет очень близок мне, потому что он про некий институт. Пока мне нравится, но тем не менее скажу — жестоко непродуктивно.
Теперь — "о главном", где я говорю решительное "нет". Хорошо, чуть позлее, дайте я привыкну. Но сначала: я внимательно прочел весь список гранта имени Анны Хавинсон. Он меня вполне и полностью устраивает, потому что я вижу ясную и точную логику и в российской, и в зарубежной части. Олег Павлов — это очень крупный писатель, что касается Асара Эппеля, я несколько раз писал, что считаю его одним, если не основным, стилистом России. Я отказываю, а скорее колеблюсь, совершенно по другим причинам: именно потому, что дорожу дружбой с Вами и Соней, и, зная себя, свою рефлексию, неумение забыть никакую зависимость, переложу обязательно всё это на наши отношения, стану неестественным, то есть всё время буду держать в уме и это благо, и эmom поступок. А вот за таблетки для B.C. - спасибо. Как трогательно, что Вы, кажется, вычитали название препарата в романе и прислали их (поборов не было?) — вот тебе и связь литературы с жизнью.
О гранте имени Анны Хавинсон я часто думаю отдельно, никак не связывая его со своим именем. Но какое это необходимое и полезное дело: именно грант во имя человека, готового придти на помощь ближнему. Здесь не только сам грант, как явление гуманное само по себе, направлен ли он на писателя, на общественного деятеля или вчерашнего студента, — гениальна идея! Идея проста, и тем она значительнее, потому что естественное добро потихоньку уходит из нашей жизни.
Что касается — ещё раз — таблеток для В. С.: невероятное спасибо, я всё уточню и напишу. Особый поклон Соне. Это мой старый тезис: мужчина стоит лишь то, что вылепила из него женщина.
Дружески обнимаю.
С.Есин.
17 августа, среда. Утром опять встретился со строителями, которые очень серьезно начали обсчитывать, во что обойдется реконструкция нашей электротрассы. Предписание у нас есть, кабели в земле лежат уже 30 лет, менять действительно пора. Судя по всему, если нам удастся еще шкафы в трансформаторной поменять за счет города, обойдется в 22–25 тысяч долларов. В разговоре с милейшим и обаятельнейшим Михаилом Владимировичем Чириковым я выяснил, что заказчики уже согласились заплатить нам 20 тысяч. Дай Бог, чтобы не сорвалось! С них я еще слуплю и подводку к нашей столовой, и дерево на место сломанного последней бурей. В разговоре с М.В. выяснилось, что у нас много общего, его отец работал в драмвещании на телевидении, знает Кузакова. Любопытные были характеристики Швыдкого и других деятелей. Поговорили всласть, по крайней мере, мне было интересно.
К часу дня пришел Леня Колпаков, и мы пешком пошли с ним во МХАТ на чествование Олега Табакова. У меня был для него подарок: замечательное издание Библии с иллюстрациями палешан. Показалось, Олег мне искренне обрадовался, по крайней мере удивился, в списке приглашенных гостей меня не было. Расцеловались. Олег как-то по-хорошему ко мне прислонился, заработали фотоаппараты. В этот момент я ему шепнул, подразумевая подаренный том: "Это твоя последняя роль". Было как-то особенно, по-театральному аффектированно. По портретному фойе сновали знаменитые актеры и актрисы со старыми лицами. Видел Зою Богуславскую без Андрея. Потом я сговорил Марину Зудину на жюри в Гатчине, и мы хорошо с Леней закусили. На горячее давали не только отличное мясо, но и каких-то вкусных моллюсков.
Звонил в Гатчину Генриетте Карповне, в районной больнице усганавливают аппарат гемодиализа, может быть, удастся свозить B.C.
По телевидению последние несколько дней показывают манифестации и акты гражданского неповиновения в Израиле. Дело в том, что правительство решило покинуть сектор Газа, идущий вдоль Средиземного моря, и некоторые районы западного берега реки Иордан. Удержать эти области Израиль физически не может, и в этом смысле акт совершенно верный. Теперь возник конфликт: поселенцы не хотят покидать насиженные места, созданию которых отдали много сил. Это понятно, но, если говорить коротко, — неизбежно. Однако менталитет — это менталитет. Можно понять левые националистические силы, которые всегда протестуют по любому поводу. Но вот что интересно: уходя из своих домов, в которые неизбежно — слово для меня ключевое — вселились бы палестинцы, израильтяне рисуют в них свинью. Мусульмане в таком доме жить не станут. Некоторые свои дома жгут. И это, конечно, не то, что было в 1812-м или в 1941-м. Мне такой внутренний настрой не очень понятен, мы, русские, — фаталисты…
18 августа, четверг. Начал читать книгу "Говорят свидетели защиты", которая выпущена по инициативе Н.И. Рыжкова, по крайней мере на титульном листе есть упоминание Интеллектуально-делового клуба. Эта книга связана с процессом над Слободаном Милошевичем, которого судит — слово очень неточное, было бы кстати другое слово, "судилище", но очень уж пахнет низкопробной газетчиной — Гаагский трибунал. Здесь есть вступительное слово самого бывшего президента Сербии, произнесенное 31 августа 2004 года, и прения суда, и допрос свидетелей защиты, среди которых Н.И. Рыжков (23–24 ноября, 2004) и Г.М. Примаков (30 ноября, 2004). Что здесь особенно интересно для меня? Саму ситуацию — агрессию НАТО во главе с Америкой, исторические экскурсы с планами от Гитлера до властелинов послевоенной Европы — пропускаю. Все это изложено в блистательной вступительной речи Милошевича. Здесь можно только развести руками: какой замечательный и опытнейший юрист, сколько знаний и какова сила убеждения! Но и с какой невероятной аргументированностью, твердостью и человеческим умением выступают и наши Примаков и Рыжков. Уровень невероятный, сколько в обоих еще не выбранного потенциала. Вся коллизия, благодаря нашим средствам массовой информации, которые легли под Запад, для нас — практически неизведанная Антарктида.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});